вопросами Окерлунд.
– Этого я тоже не знаю, — продолжая всхлипывать, ответила Суменсон.
– В любом случае надо оповестить местную полицию и начальника порта. Порт необходимо закрыть и перепотрошить все, там всего полторы тысячи населения. Я вас оставлю на время, — сказал полицмейстер и вышел.
– Расскажите об агенте, — продолжил допрос Окерлунд.
– Я почти ничего о нем не знаю, появляется как призрак, так же исчезает. Он и выглядит как призрак, очень бледный, высокий, называет себя Крейн.
– Как вы с ним связывались?
– Надо с семи до восьми вечера в среду или пятницу бросить пятак в окно полуподвального помещения в доме пять по улице Харью, и он объявлялся через некоторое время. Теперь это бесполезно, он не придет.
– Почему?
– Он всегда все знает. Всегда.
– Ладно, к этому вопросу вернемся позже, а сейчас, извините, вас препроводят в камеру.
Суменсон вывели.
1916 год. Октябрь. Ревель
Окерлунд связался по телефону с Непениным, доложил обстановку и срочно выехал к адмиралу. Туда же был вызван и Ренгартен.
– Ну что же, — обратился Непенин к Окерлунду и Ренгартену, когда все были в сборе, — немцы не идиоты, как мы и предполагали. Благодаря общим усилиям мы с большой долей вероятности знаем о предстоящей германской операции практически все. Чтобы вы были в курсе, Рагнар Ансельмович, ранее мы получили агентурные данные о готовящемся прорыве германской миноносной флотилии в направлении Балтийского порта, что подтверждается и нашей радиоразведкой. Мы даже готовим контрмеры. Только вот цель операции противника до сих пор была неясна. Теперь и это белое пятно перестало быть таковым. Операция, назначенная немцами на двадцать седьмое октября, имеет целью вывоз на территорию Германии опаснейшего перебежчика. Сегодня двадцать шестое октября. Рагнар Ансельмович, берите дежурный сторожевой катер. Я уже отдал распоряжение. Если не найдете Рихтера в городе, то будете перехватывать в море. Упустить нельзя! Никак нельзя. Проверьте вооружение на катере и прожектор обязательно. Осечек быть не должно.
– Я понимаю, Адриан Иванович, все сделаю.
– Может, вам дать кого-нибудь в помощь? — спросил Ренгартен.
– Нет, не надо. Полиция Рогервика получила строжайший приказ оказывать мне всяческое содействие.
– Рад, что вы нашли общий язык с Цицерошиным, очень толковый офицер. Все, отправляйтесь на катер незамедлительно, моя машина ждет вас, — скомандовал Непенин.
– Есть.
Окерлунд вылетел пулей.
Вскоре он уже взбегал по трапу, и командир катера хотел было отдать команду к выходу, но тут у пирса появился еще один автомобиль, из которого выскочил полицмейстер.
– Эй, на катере, погодите! — крикнул Цицерошин, одетый по-походному.
– Что случилось, Лев Григорьевич? — с удивлением спросил Окерлунд.
– Кажется, намечается большая охота, а я и есть охотник, так что пропустить, извините, никак не могу.
– Вы что, хотите отправиться со мной?
– Именно.
– Ну как-то…
– Не почину, хотите вы сказать? Нет уж! Я Градецкого сам скрутил и не его одного, — с задором выкрикнул Цицерошин. — Надеюсь, хороший стрелок вам не помешает? Я призы брал еще поручиком Виндавского резервного полка.
– Добро пожаловать на борт. Отходим немедленно, — пригласил Окерлунд.
– Есть, мой капитан! — весело крикнул полицмейстер и взошел на катер.
Глава восемнадцатая
Безумный поход
1916 год. Октябрь. Финский залив. Балтийский порт
Двадцать седьмого октября 1916 года ровно в восемнадцать часов флотилия вышла из базы и легла на заданный курс, погружаясь в наступающую темноту.
Первые неприятности начались в восемь утра следующего дня, когда командующий флотилией получил радиограмму от замыкающего колонну «G‑89»: «Подрыв на мине „V‑75“ и „S‑57“, приступил к спасению терпящих бедствие. жду дальнейших распоряжений. Заупе».
– Эх, Менхе, я же приказал! Черт тебя раздери, Менхе! Дать семафор, мины, держаться строго в кильватер, расстояние триста метров! — проорал Виттинг сигнальщику.
– Радиста на мостик! — снова гаркнул командир флотилии.
Радист примчался через несколько секунд.
– Так, радиограмма на «G‑89»: «Продолжать спасательные работы. ждать дальнейшей команды». Теперь донесение в штаб: «Потерял двоих на минах. Оставил „G‑89“ для спасательных работ. Продолжаю идти своим курсом. Жду распоряжений. Виттинг».
Ответное радио гласило: «„G‑89“ по окончании спасательных работ возвращаться в базу. Вам продолжать операцию. Ваша задача — Балтийский порт, остальное отставить. Лангемак».
В час тридцать ночи четыре миноносца ворвались в бухту Балтийского порта и открыли беглый огонь из всех орудий. Прожектора порта стали метаться по акватории в поисках противника. Кажется, на берегу началась паника. В это время с флагмана стали семафорить, посылая кодовый сигнал. Виттинг велел, несмотря на весь риск, дать прожектор и искать лодку. Лодка обнаружилась, но за ней явно гнался паровой катер, и с него по лодке вели огонь. Миноносец вторым выстрелом накрыл преследователя. Тот сбросил ход, сильно задымил и резко осел на корму. Лодка тем временем то ли медленно шла, то ли просто дрейфовала в сторону миноносца.
– Шлюпку с левого борта на воду, — скомандовал Виттинг. — Привести лодку.
Вскоре лодку взяли на буксир.
– Что там? — прокричал в рупор Виттинг шлюпочной команде.
– Два трупа, — услышал он в ответ, — и саквояж.
– Все поднять на борт, трупы обыскать и отправить в рефрижератор, саквояж ко мне в каюту, — приказал капитан, а потом, сильно понизив голос, произнес: — Мне было велено принять и доставить человека из шлюпки, что же, я это сделаю, привезу, даже двух, а уж мертвым он должен быть при этом или живым, мне никто не сообщал. Ну и рожа будет у этого напыщенного фанфарона из разведки.
Выпустив по порту за двадцать минут более ста снарядов, корабли флотилии безнаказанно убрались восвояси и легли на обратный курс.
Глава девятнадцатая
Круги от волн Рогервика
1916 год. Октябрь. Рогервик
Балтийский порт постепенно приходил в себя после пиратского набега. Никто не сомкнул глаз этой ночью. С рассветом народ начал выбираться из убежищ. Первыми, конечно, высыпали вездесущие мальчишки. Еще бы, можно было увидеть разбитую снарядом телегу и погибшую лошадь пока не убрали, а лучше всего — найти осколок от этого самого снаряда, да поувесистей. Вот тогда ты кум королю и первый герой среди пацанвы. Петька Ожегов, десятилетний кудлатый отпрыск кухарки из портового трактира для господ офицеров, тоже рванул из дома ни свет ни заря, несмотря на протесты матери. Однако буквально через пятнадцать минут он к ее удивлению заявился снова в сопровождении двоих приятелей и буквально заорал с порога:
– Мамка, там человек на берегу!
– Что ты орешь как оглашенный? Какой человек?
– Синий и голый.
– Господи, что ты городишь-то!
– Правда, побожиться могу!
Петька и приятели начали интенсивно креститься, чего обычно за ними не водилось.
– А ну пойдем, — решительно сказала кухарка, будучи женщиной не робкого десятка.
На берегу и вправду лежал ничком неизвестный светловолосый мужчина в одних подштанниках, которые, впрочем, с него почти сползли.
– Господи, срамно-то как, ужасы какие! — воскликнула женщина и прикрыла утопленника шерстяным платком.
– Спасибо, мадам, — неожиданно произнес утопленник и затих.
– Свят, свят! Ну-ка, Петька, беги в дом, в шкафчике на кухне справа водку найди, возьми одеяло верблюжье с печки и тащи сюда. А вы, архаровцы, бегите за помощью, надо мужиков с телегой, и за фельдшером Зинченко, что в крайнем доме живет, зайдите.
Мальчишек как ветром сдуло.
– А вот за водочку отдельное спасибо, — просипел мужчина.
Женщина невольно улыбнулась.
– Да вы, мужики, и когда при смерти, все о ней думаете.
– Почему же только о ней? Еще о женщинах думаем. Вас как величать?
– Василиса Петровна я.
– Василиса, очень хорошо, просто прелестно! Извините, я в таком виде. Разрешите представиться… — с этими словами мужчина попытался встать хотя бы на четвереньки, но силы оставили его.
Пулей примчался Петька, таща все, что было велено.
Женщина постелила одеяло, и они с сыном кое-как перетащили страдальца на эту подстилку. Потом она начала интенсивно растирать водкой совершенно окоченевшего человека.
Вскоре подъехала телега, появился городовой, а вот
